Учитель Кун завещал нам великий принцип исправления имён. Вот это знаменитое исходное положение: "Цзы Лу спросил: "Вэйский правитель намеревается привлечь Вас к управлению государством. Что Вы сделаете прежде всего"? Учитель ответил: "Необходимо начать с исправления имен". Цзы Лу спросил: "Вы начинаете издалека. Зачем нужно исправлять имена?" Учитель сказал: "Как ты необразован, Ю! Благородный муж проявляет осторожность по отношению к тому, чего не знает. Если имена неправильны, то слова не имеют под собой оснований. Если слова не имеют под собой оснований, то дела не могут осуществляться. Если дела не могут осуществляться, то ритуал [культура] и музыка [искусство] не процветают. Если ритуал и музыка не процветают, наказания не применяются надлежащим образом. Если наказания не применяются надлежащим образом, народ не знает, как себя вести. Поэтому благородный муж, давая имена, должен произносить их правильно, а то, что произносит, правильно осуществлять. В словах благородного мужа не должно быть ничего неправильного".
Популизм считают проклятием современной демократии. Если подытожить все его признаки, то мы получим феномен, который я называю "магической политикой", т.е. обещания "волшебным образом" (быстро, просто и безболезненно для сторонников) решить сложнейшие проблемы современного социума.
Естественно, что популисты (раньше их довольно долго называли "политиканами" - это как политик, только "в плохом смысле слова") стараются обращаться не просто к страстям и страхам "маленького человека" (их главная социальная база), но именно спекулировать на самых низменных чувствах и стремлениях, эксплуатировать безответственность и стадность, пассивность своей аудитории, различные фобии, например, латентную агарофобию (и от этого Стена – как символ Защиты).
Тут как бы все ясно…
Однако, существует и совершенно противоположное по смыслу значение понятия "популизм". Оно было четче всего определено в Латинской Америке больше тридцати лет назад ("Гегемония и социалистическая стратегия", Эрнесто Лакло и Шантал Муфф, "Hegemony and Socialist Strategy", Ernesto Laclau, Chantal Mouffe; первое издание 1985) как первым цивилизационным регионом, не просто столкнувшимся с господством того, что мы называли тогда номенклатурой (по сути - переплетением монополизированного политического, административного, культурно-медийного и хозяйственного/предпринимательской господства), а постмарксисты – "гегемонией", но сильнейшим массовым отпором такому положению.
Вот тогда у Э.Лакло появляется новая трактовка популизма как выдвижение набора консенсусом принимаемых требований и целей широкой социальной коалицией (назовём её "популяристы") в ее противостоянии с угнетателем-"гегемоном".
И здесь мы, воспитанные на десятилетиях антипопулистского дискурса, с некоторым удивлением замечаем, что такое объединение – пусть на первое время - не только возможно, но и в его паруса начинает дуть ветер истории. Более того, мы осознаем, что действительно, есть ряд несложных политических и организационного-юридических мер, которые при наличие власти и воли (т.е. после перехвата политики у "гегемона") можно предпринять так, чтобы положение очень широких слоев общества могло бы улучшиться.
Допустим самый примитивный давно известный набор: "мир - хижинам" (деоккупация Грузии, Украины, Сирии); "война – дворцам" (национализация олигархий и социализация госмонополий – от "Роснефти" и "Газпрома" вплоть до ГБУ "Жилищник", конфискация имущества коррупционеров и привластных финансовых "бассейнов", люстрация или "депутинизация" в формах денацификации 40-х годов); "земля – крестьянам" (помощь в борьбе с монополиями в агробизнесе, вообще помощь самозанятым); "заводы – рабочим" (местным профсоюзам – права миноритарных акционеров).
Всё это важно и актуально – о чём мы, антикоммунисты 80-90-х, забыли, увлекаясь остротами на тему "моря – матросам и небо – птицам" (забытые в владельцами в иностранных портах судна с экипажами нам и в страшном сне не могло присниться). И даже "власть – Советам", название которых можно для благозвучия перевести на итальянский – джунты (на испанский – не надо) – неких комитетов граждан на основе местного самоуправления, вытесняющих коррумпированные и разложившиеся "органы представительной власти жуликов и воров".
Мы также понимаем, что популизм (в плохом значении слова) – это реакция на многолетнее высокомерное господство предельно забюрокраченной и отчуждённой (в трактовке этого термина Мозесом Гессом, Moses Hess) политической элиты.
Такое вот кармическое возмездия жрецам либерализма!
Кстати, об оных… Меня, честно говоря, необычайно поразили два недавних высказывания.
Андрея Колесникова в "The New Times", где он сетовал на вопиющую нерыночность субсидирования ипотеки (действительно, банкам-монополистам есть же куда потратить деньги с большим толком), и Юлии Латыниной (в "Коде доступа" от 9 марта 2019), где она, грязно ругая Обаму сравнением с Путиным (или – наоборот – мастер-класс по искусству обходить закон об оскорблении власти), сказала, что они оба "не хотят служить крупному капиталу, а хотят чтобы он служил им").
Насчёт последнего стремления применительно к бывшему президенту США совсем не уверен, а вот почему вынудить крупный капитал (читай: монополистические корпорации) служить обществу – это плохо, я не понимаю совсем. Такая вот отрыжка ультра-тэтчеризма – считать общество если не абсолютным злом, то некоей деструктивной силой.
В этом смысле мы сейчас находимся на уровне Соединённых Штатов первой декады прошлого века – с их борьбой между "твёрдыми либералами" в стиле старшего Рузвельта (Теодора) и Вудро Вильсона с господством магнатов-мультимиллионеров (тогдашний расхожий политический термин – "бароны-разбойники", robber barons), купивших и политику, и бюрократию, и медиа.
В связи со всем вышеуказанным предлагаю лозунг: вернём популизму доброе имя!
! Орфография и стилистика автора сохранены
