Нас вводит в заблуждение гламуризация понятия "Инь-Ян" (немного мужского в женском, немного ночи в дне), ещё и умиляемся: молодое западное бинарное сознание "манихейски" делит мир на царства Добра и Зла, и от этого конфликт, а вот древнее мудрое восточное уходит от такого противостояния, от тотальной библейской этизации бытия... На самом деле красивый чёрный кружок в белом червячке — это сдерживаемая, но воздействующая изнутри постоянно губящая "червячка" сущность... И как я понимаю восточную натурфилософию, ситуация ещё и напоминает бесконечный фрактал, где внутри "кружка" — "червячок" и так до бесконечности... Единственное, что "уточняет" восточный взгляд — противоположная сущность не враг мироздания вообще, но враг нынешнего его состояния.
Так, с точки зрения западных левых разъедающим внутренним антагонистом либерального капитализма является эмбрион фашизма, а с точки зрения правых — эмбрион тоталитарного социализма. Предвосхищая дальнейшие рассуждения, отмечу, что советские прогрессисты конца 60-х — начала 70-х в этом смысле были куда ближе современной им западной интеллигенции, которая за каждым углом видела угрозу неофашизма и реваншизма, в то время как их советские коллеги (а часто и переводчики) видели мрачные тени ресталинизации.
Правила же шестидесятнической игры были таковы — обличать неосталинизм под видом неонацизма или милитаризма, заговора спецслужб и олигархии в западном обществе. Читатели и зрители намёки улавливали отлично, и на Стругацких и Юлиане Семёнове, на Евтушенко, на Лагине ("Патент АВ"), на Боровике ("Интервью в Буэнос-Айресе") росло поколение антисталинистов-антикоммунистов, которому выпала честь сносить с лица земли КПСС. Неизбежной платой за такую игру с цензурой было подкрепление самых топорных жупелов советской пропаганды о "фальшивом характере западной демократии" и "угрозе империализма". Именно ради такого искренне-творческого подкрепления своей идеологии, сусловский агитпроп и терпел советских прогрессистов... Впрочем, и здесь ошиблись теоретики из ЦК КПСС — они не ждали появления времён, когда войска НАТО рассматривались бы как долгожданные освободители, а "дозированный" фашизм — как лучшее противоядие против советчины...
Такое предисловие я счёл очень важным для последующих рассуждений. Я неоднократно писал, что альтернатива нынешнему состоянию социума уже находится в нём и внезапно появляется на свет, подобно тому, как происходит смена декораций при вращающейся сцене. И остановить такой поворот — невозможно принципиально... Полную смену социокультурных трендов (интеллектульно-духовных тенденций) несложно проследить, отслеживая полувековые отрезки.
Например, в конце шестидесятых советская интеллигенция, отворачиваясь от власти и теряя надежду на реформирование социализма, увлеклась религией и мистикой, поисками этнических корней, хорошим тоном стало вновь заговорить о блестящем дворянстве и величии монархии, едко шутить над неспособностью социализма сравниться с Западом в качестве жизни. И сегодня фронда шестидесятых стала всем тем, что нас окружает и воспринимается как проблема. Чего стоят тошнотворно-ханжеские рассуждения о Романовых, как будто скопированные с самых заскорузло-фальшивых мантр о "героической борьбе пролетариата".
Когда в "Гадких лебедях" Мэтров (братьев Стругацких), написанных именно в 1967, главный герой издевается над стилем управления Господина Президента и "его превосходительством господином референтом господина Президента по государственной идеологии", над необходимостью всё пронизывать "национальным самосознанием" (коим полагается до рвотных спазм насыщаться штудированием "богатырских саг"), то это была не злая карикатура на Брежнева, Суслова или Шелепина и нападки на советскую идеологию, умело замаскированные под остромодные тогда обличения "буржуазного национализма", это было предвидение — и "геополитического путинизма коленовставания", и инвектив Мединского и Пескова, и всяких "Викингов" и последовательного объявления Херсонеса то Сионом, то Меккой для "единого русского православного народа"...
Это стало предвидением, потому что путинизм уже лежал эмбрионом внутри брежневщины, а демократически-реформаторское тринадцатилетие (1986-99) оказалось лишь переходной фазой между двумя деспотизмами, подобно тому как ею было оттепельное одинадцатилетие (1953-64) и революционно-нэповское (вестернизаторское) одинадцатилетие (1917-1928).
Буквально накануне "Гадких лебедей" Мэтры выстрелили буквальным предвидением путинизма — "Хищными вещами века". Дублетом стал одновременный выход ещё более подробного, буквального детального описания путинизма в "Незнайке на Луне" Николая Носова... Тут ведь дело не в карикатурном описании Запада — у Носова — Франции 20-х и США — 50-х, у Стругацких — начала 70-х, а гениальным чутьём художника (мем) увиденный эмбрион рыночного авторитаризма в недрах "устремлённого в космос и в коммунизм" советского общества.
Значит, в советском социуме после Новочеркасска и Кубинского кризиса что-то повернулось, обнажился отказ массового сознания от утопизма и ещё недавнего энтузиазма, в нём уже стали появляться черты его преемника, антагониста и могильщика.
Зато в творчестве и советских прогрессистов, и неосталинистов консенсусом появилась тема обличения "мещанства".
Неосталинисты видели в стремлении людей к комфорту и спокойствию (формально санкционированному генеральной партийной установкой на "рост благосостояния трудящихся") отказ от очень важного для них мобилизационного состояния социума и предлагали заменить опостылевший марксизм "национальным возрождением": например, знаменитый роман-манифест Чивилихина "Память" — тогда очень важной темой было обличение ордынского ига, явно сделанного псевдонимом большевизма и сталинской коллективизации) и реабилитацией имперско-монархических традиций. Антисталинисты же видели в мещанстве, т.е. априори ксенофобском потребительском конформизме, ростки фашизации.
Год назад я отметил ещё один очень интересный процесс — колебания господства влияния духовных лидеров в каждом социокультурном кластере (сегменте). Например, эволюция доминирования идей Сахарова и Солженицына среди сперва асоветской, а потом и прямо антисоветской русской (в широком смысле слова) интеллигенции с декадными шагами. От увлечённостью сахаровским правозащитным прогрессизмом в конце 60-х — к культу Столыпина и латентному монархизму, консервативному антикоммунизму спустя десятилетие; затем превращение Сахарова в лидера начавшейся демократической революции, перешедшее в одобренный Солженицыным "бархатный пиночетизм" Путина, вплоть до недавних времён, когда государственная пропаганда окончательно превратилась в сюрреалистическое зрелище Андропова, объясняющего посадки диссидентов цитатами из Сахарова и Солженицына.
Прямо по Гиппократу: "Ты — то, что ты ешь"... В древнегерманских преданиях рыцарь должен был выпить волшебного настоя, данному ему феей, чтобы не превратиться в сражённого им дракона. Но интересней эволюция дракона, сожравшего незадачливого воителя, и вдруг, в промежутках между выдыханием огня, ставшего изрыгать цитаты из Sachsenspiege ("Саксонского <рыцарского> зерцала")...
То же чередование духовных кумиров шло и в лоялистском сегменте: чередование увлечения Трифоновым и Астафьевым, завершившееся знаменитым "В кухне становится черным-черно, как в известном письме известного писателя известному историку". И вплоть до недавнего состязания Пелевина с Прилепиным...
Можно взять и более масштабно: посмотреть "длинные волны" духовного доминирования Льва Толстого и Достоевского. Сейчас трудно вообразить, насколько было важно воздействие графа Льва Николаевича на современников 120 лет назад, да и в последующие три десятилетия, и насколько малозначимо воспринимался Фёдор Михайлович, превратившийся в общественном сознании в полоумного публициста в совершенно, как сказали бы сейчас, в духе "нациков".
Впрочем, у меня есть хорошая новость — в этом десятилетии явно доминирует "сахаровская" парадигма — приоритет демократии, прав и гуманизма. Солженицынская интерпретация Столыпина как рыцаря продуманной и национально ориентированной авторитарной модернизации больше не кружит головы...
Единственное, что идёт в противоток этому — "мегатренд" очередного фазового цивилизационного перехода России, который неизбежно проходит через стадию "доброго старого либерализма" 110-летней давности, который сегодня называют "либерал-фашизмом", забыв чтО писали Струве или Клемансо или говорил Теодор Рузвельт.
Но в любом случае равнодействующая будет в пользу демократии. Тем более, что сам Андрей Дмитриевич постоянно бранил "розовых" (левых либералов) с их манией умиротворить Москву мирным сосуществованием и широкими объятиями разрядки напряжённости. Академик мудро предвидел: только ядерная ракета, приставленная к виску обитателей Кремля, заставит их отступить...
Более того, это отступление станет бесконечным, поскольку вполне буржуазная по своим установкам номенклатура в своей массе очень хочет жить, причём с комфортом...
Как карикатура это повторилось сейчас, когда недели "безвиза" с США оказалось достаточным для намёков о фактической отмене грозного путинского решения о сокращении американского дипперсонала... Под стоны о "геноциде"... (Зато мы теперь знаем, что друзья и подружки Маши Захаровой считают "геноцидом" — фигуру американского таможенника, вставшего между ними и их флоридскими виллами и нью-йоркскими квартирами).
Итак, мы видим, что идеологически путинизм издыхает на глазах: его последний извод — "крымнашизм" (российский джингоизм) бесславно выдохся, а мобилизация вокруг доктрины "Русмира" и неигрушечного противостоянию Западу не задалась (даже Прилепин позамполитил и бросил "Новороссию")...
Более того, путинизм более не воспринимается ни как орудие продолжения авторитарной модернизации, ни как противодействие "коммуно-фашистской угрозе". Вообще, куда-то делись назойливые и панические рассуждения 8-летней давности о том, что демократия приведёт к власти сталинисто-антисемитов, или, на самый худой конец, — Зюганожириновского...
Очень быстро формулируется консенсус самых разных политических и идеологических оппозиционных сил относительно того, что в будущей свободной России не будет цензуры, но будет люстрация; что необходима реинтеграция в Европу; что парламентские формы лучше президентской модели; что нужен федерализм и усиление местного самоуправления; что с олигархией должно быть покончено...
Это напоминает консенсус 1990 года — суверенная Россия (Украина, Чечня), рыночная и многопартийная...
Другое дело, что суровая реальность вынудит обратно привлекать квалифицированные кадры из старого аппарата, временно превратить свободолюбивое Учредительное собрание в ширму революционной диктатуры, "защитить общество от злобной клеветы противников народной власти" и обуздать местечковый эгоизм и управленческий хаос...
Но очень трудно не услышать скрип поворачивающейся сцены.. В истории России Ян и Инь вновь готовятся к смене ролей, и на глазах опадает полувековая волна, поднявшая и приведшая к победе ценности "антисоветского набора" конца 60-х. Зато подспудно актуализируется "Февральский комплект" вековой давности...
Что же касается дела Серебренникова, то тут, скорее всего, объяснение менее всего конспирологическое (вроде бросающего к ногам Путина признательных либералов после гипотетического февральского оправдания — после полугода копящейся тоски, страха и злобы никто никуда не броситься) — просто на своём финале многолетние деспотические режимы сходят с ума. Есть у них такая особенность. Это действительно иррационально и путает либеральных интеллектуалов, привыкших со своих позиций рассуждать за авторитарных правителей, черпая свои представления о власти из политических триллеров.
Но они там действительно сошли с ума... (как Сталин 65 лет назад, когда после долгих лет замечательного использования левых еврейских кругов и объявленной как главного дела для западных компартий защиты "брошенного буржуазией знамени буржуазной демократии" вдруг решил стать нацистом-антисемитом).
