Нынешней весной в очередной раз обострилась борьба сторонников и противников ЕГЭ. Между тем эта борьба имеет длительную историю.
ЕГЭ и ГИФО (1997-2005)
В эти годы было пройдено несколько ключевых этапов в реформировании образовательной системы. С 1997 года начались эксперименты по добровольному централизованному тестированию (прообраз ЕГЭ). Уже в 1998 году предприняты попытки внедрения ЕГЭ и образовательных ваучеров — государственных именных финансовых обязательств (ГИФО). Однако дефолт и смена правительства приостановили реформаторский зуд. Принцип власти "Мы не можем дать вам деньги, мы дадим вам свободу" привел к многочисленному приему платных студентов в государственных вузах, открытию их филиалов, снижению качества подготовки специалистов, росту числа негосударственных вузов.
В плане действий правительства России на 2000—2001 годы обозначен ход дальнейшего развития событий: "Поэтапный переход к нормативному подушевому финансированию высшего профессионального образования предусматривает отработку технологии проведения Единого государственного выпускного экзамена и его последующее законодательное закрепление… Одновременно будет осуществлен комплекс подготовительных мер по персонализации титула бюджетного финансирования профессионального образования (государственных именных финансовых обязательств)".
Получается, суть намеченных изменений — экономическая реформа образования. ЕГЭ плюс ваучер (ГИФО) — это механизмы перехода государственных вузов в образовательные бизнес-центры. Уже в 2001 (!) году были выбраны экспериментальные регионы, определена шкала стоимости ГИФО в зависимости от оценок по ЕГЭ. В случае если стоимость ваучера, полученного по результатам ЕГЭ, меньше платы за обучение, установленной вузом, родители студента должны были доплачивать разницу. Таким образом, в стране был бы осуществлен переход на платное высшее образование без изменения Конституции и без общенационального референдума по этому ключевому вопросу.
Для формирования общественного мнения в это же время в прессе с подачи реформаторов началась антикоррупционная атака сначала на высшую школу, а затем на всю систему образования. Если бы в это время законодательно закрепили ЕГЭ и ГИФО, страна неизбежно перешла бы к платному высшему образованию. Сильное общественное противодействие и реальные сложности ваучеризации образования предотвратили введение ГИФО, и в 2004 году о нем уже не вспоминали. ЕГЭ остался в одиночестве как технология, препятствующая коррупции и дающая возможность мальчику из далекой российской глубинки поступить в московский вуз без приезда в Москву на вступительные экзамены. С 2004 года в стране развернулись полномасштабные эксперименты по введению ЕГЭ, потребовавшие больших бюджетных затрат.
Высшая школа и ЕГЭ (2006—2009)
В это время обозначилась селективная политика поддержки лидирующей группы университетов. Задачей вузов-лидеров становится вхождение в ведущую мировую группу. На их развитие были выделены значительные средства.
Проблемы ЕГЭ отошли на второй план, началась фаза завершения эксперимента. Широкого публичного обсуждения итогов этого эксперимента не было, общество не активизировалось. Власти пытались тогда сформировать мнение, что у ЕГЭ только текущие проблемы с некоторыми неудачными тестами. В спешном порядке было организовано рассмотрение и принятие в январе 2007 года закона о ЕГЭ. Причем вступить в силу он должен был с 2009 года. Скорее всего, сделано это было для того, чтобы избранный президент России, принимая ответственность за ЕГЭ на себя, стал заложником ситуации.
К 2009 году все понимают, что обратной дороги пока нет, а путь к ЕГЭ в колдобинах и ухабах. Начинаются активные протестные акции. Правительство принимает скандальное решение о выделении группы вузов, которым разрешены дополнительные вступительные испытания, кроме ЕГЭ. При этом в нее входит вуз, руководимый главным автором ЕГЭ, — Высшая школа экономики. Получается, что фактически идеологами-создателями и руководством страны тихо признается провал ЕГЭ как единого и единственного критерия оценки знаний. Думаю, в течение ближайших трех лет власть примет окончательное решение по ЕГЭ.
На это решение могут повлиять провалы с приемом студентов в технические вузы по результатам единого экзамена и острые конфликтные ситуации. Затем расширят список вузов, которые смогут вводить дополнительные вступительные экзамены. Из-за этого снизится роль ЕГЭ, все постепенно вернется на круги своя, виновных в провале ЕГЭ не найдут, так как не будет признания факта провала.
Но при этом школа как институт воспитания культурной и нравственной личности понесет невосполнимые потери.
Тестовая система может служить одним из инструментов текущей оценки знаний, но ее нельзя абсолютизировать. Отмечу лишь некоторые проблемы ЕГЭ (не обсуждая проблемы школьных потерь, организации экзамена и коррупции при сдаче ЕГЭ и т. д.):
- Школа, кроме знаний, должна давать и академические навыки. При сдаче экзамена только в тестовой форме не развиваются навыки сдачи устных экзаменов, умение отвечать на вопрос, не впадая в панику, выделять в ответе главное и т. д. С введением ЕГЭ увеличилось число студентов, не умеющих грамотно формулировать свои мысли, вести диалог, задавать осмысленные вопросы. Все в школьном образовании взаимосвязано: отсутствие экзамена по литературе в форме сочинения потом приводит к неумению писать конспект по математике и т. д. Тесты не замеряют интеллектуальные умения как показатели функционирования реального мышления, приводят к утилитарному подходу к оценке испытуемого, не выявляют креативно мыслящих личностей.
- ЕГЭ позволяет определить минимально имеющийся у школьника объем знаний, умений и навыков по данной дисциплине, но минимум не годится для профессий, требующих большего объема знаний, нестандартного подхода к решению задач и т. д. Можно принимать на исторический факультет вуза с результатами ЕГЭ по математике, но нельзя на механико-математический. Ликвидация традиционной российской школы знаний и бездумная реализация ЕГЭ закрепит отставание России от стран, уже активно развивающих креативную экономику.
- ЕГЭ не достиг декларируемых целей о ликвидации коррупции, доступности и качества.
Главные вопросы любых реформ: какова их конечная цель, какой мы хотим видеть отрасль, например через десять лет, и какое отношение к этому имеет то, что мы делаем?
Сейчас уже можно с уверенностью сказать, что осмысленных целей у современных реформ нет,
если не считать достойной негласную цель превращения образования в сферу преимущественно платных услуг. В стране по сей день нет понятных обществу объяснений, почему необходимо заимствовать ЕГЭ, систему "бакалавр-магистр" и другие иностранные новшества. Нет методологии модернизации и в целом системных представлений о развитии национальной системы образования в обозримые сроки, не говоря уже о нечеткости постановок и формулировок задач обновления содержания и структуры образования и т. д.
Что же делать?
Остановиться и оглядеться, прекратить реформаторскую суету. Без почетных президиумов и рекламы провести рабочие совещания учителей и выслушать точку зрения людей, болеющих за российскую школу. С учетом их мнения, позиции академии образования, педагогических вузов, учреждений повышения квалификации создать разумную и реалистичную программу развития школы. Впрочем, работники системы все это знают сами. Сейчас нам остается только радоваться, что в отрасли работают люди, которые компетентнее в вопросах образования, чем нынешнее руководство министерства. И поблагодарить их, в первую очередь учителей, за самоотверженную работу.
В последнее время нередко можно услышать нелестные отзывы некоторых руководителей из Госдумы, Совета Федерации о ЕГЭ и ошибках Минобрнауки, которое ввело в стране единый экзамен. Стоит отметить, что
никто не мешал им, руководителям Федерального собрания России, при обсуждении законопроекта о ЕГЭ в 2006—2007 годах как минимум публично призвать всех депутатов и сенаторов проголосовать против его введения. Они же, приняв закон, приняли и ответственность за ЕГЭ на себя.
Сейчас нечего на зеркало пенять и искать крайних в Минобрнауки.
В завершение расскажу случай из жизни. В 1993 году в составе группы ректоров российских вузов мне довелось побывать в Германии на съезде тамошних ректоров. Германские ректоры подняли перед канцлером вопрос о реформировании fachhochschule – высших профессиональных школ в университеты. Гельмут Коль ответил им примерно следующее: "После Первой мировой войны Германия потеряла колонии. После Второй мировой войны она потеряла сырьевые ресурсы. Германия выживет и сможет развиваться как ведущая страна в мире, если у нее будут высококвалифицированные рабочие и инженеры. Тогда она сможет производить высококлассную продукцию. В демократической стране я не могу препятствовать вашим желаниям сделать страну университетов. Но денег на это у правительства нет". Идея умерла, не родившись.
В 2007 году Германия обогнала США по объему экспорта и заняла первое место в мире.
Вы можете оставить свои комментарии здесь
